Книга еп. Василия Кинешемского «Беседы на евангелие от Марка»

Главная.

далее..

..назад

 

 

 блекли и осыпались лепестки розовой надежды. Холод­ный разум с язвительной и жестокой насмешкой шептал: "Не можешь! Не тебе переделать жизнь! Не по твоим силам эта задача! Брось смешные ребяческие мечты! Немало глуп­цов уже разбили себе лоб об эту стену!" И вы отступали. Сначала молодое, неискушенное сердце пыталось бунтовать, потом примирялось и мало-помалу свыкалось с ненормальностями жизни. И все входило в свою колею.

И теперь часто, когда встают перед нами великие задачи жизни, мы по привычке опускаем руки и безнадежно взды­хаем: "Что могу я?.. Я один?.." Один — да!.. Но вы забывае­те, что с вами Христос. А я все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе, — говорит апостол Павел (Флп. IV, 13). Надо лишь знать, при каких условиях дается Его Боже­ственная помощь и уметь ею пользоваться. Конечно, первое обязательное условие каждого истинно великого дела состо­ит в том, чтобы оно имело христианскую цель и созидалось на христианских принципах. Всякая деятельность, как бы эффектна и грандиозна она ни была и каким бы видимым успехом она ни сопровождалась, не может быть названа великой,  если она преследует цели тщеславия, славолюбия или выгоду отдельной личности.

Ни один человек, хотя бы он и был назван "великим" льстецами от истории, преклоняющимися перед грохотом и блеском его карьеры, в действительности не заслуживает этого названия, если из обстоятельств и людей, его окружающих, он стремился сделать лишь пьедестал для своей пер­соны. Господь Иисус Христос творит великое чудо насыщения пяти тысяч пятью хлебами не для того, чтобы увенчать Себя в глазах толпы лаврами чудотворца, а потому, что Ему жаль стало голодных людей. Эта же жалость заставляет Его и учить их много, забывая о собственном утомлении. Иисус,, выйдя, увидел множество народа и сжалился над ними, по­тому что они были, как овцы, не имеющие пастыря (ст. 34). ^:

Сострадание и любовь — вот христианские мотивы вся_г кого истинно великого дела. Величие каждой личности и каждого дела и измеряется тем, насколько сильно и полно проникнуты они этими мотивами. От этого же зависит в зна­чительной степени и долговечность великого дела. То дело, цель которого удовлетворить мелкое самолюбие своего авто­ра, никогда не бывает прочным и, несмотря порой на голо­вокружительные успехи,скоро рассыпается, как ярко вспых-

194

нувшая ракета, оставляя за собой лишь копоть и чад дымя­щейся гильзы. Но даже и в том случае, если человек руково­дится в своей деятельности по видимости альтруистически­ми мотивами, то есть заботой о ближних, но если он не бе­рет для себя за основу Господа и Его учение, то обыкновенно его деятельность не создает истинного счастья для людей, влечет за собой множество разочарований и никогда не вы­держит того страшного испытания, которое ожидает каждо­го человека и его дела на будущем Суде Божием. Поистине никто не может положить другого основания, кроме поло­женного, которое есть Иисус Христос (1 Кор. III, 11). Вели­кие христианские цели требуют для своего осуществления и христианских средств. Христианство не знает принципа "цель оправдывает средства". Честные цели достигаются только честными средствами, и если для осуществления вы­соких целей и великих планов человек допускает обман, ложь, насилие, то можно наверное сказать, что ничего вели­кого или просто хорошего из его деятельности не выйдет. Или он опозорит свое дело в глазах людей, когда откроется его обман и дело разрушится, как бы хорошо оно ни было по замыслу, или же его ложь родит лишь новую ложь, не зак­лючающую в себе ничего высокого, и насилие вызовет лишь ответное насилие. Напрасно некоторые наивные христианс­кие деятели думают, что для достижения высших духовных целей можно прибегнуть иногда к лукавой уловке, хитрости, "невинному обману", как его называют. В Божием деле это совершенно недопустимо. Заповеди Божий обязательны все­гда и при всяких условиях, и если; Господь ставит перед вами какую-либо задачу в общем порядке постройки Цар­ства Божия, то это значит, что для выполнения этой задачи имеются и средства, согласные с Его {заповедями, ибо требо­вать от человека противоречащей им деятельности Он не мо­жет. Не следует забывать слов премудрого Иисуса, сына Сирахова: Не говори: "ради Господа я отступил"; ...ибо Он не имеет надобности в муже грешном. Всякую мерзость Господь ненавидит, и неприятна она боящимся Его (Сир. XV, 11-13).

В деятельности Господа нет ни тени обмана или веро­ломства или лукавого заигрывания с людьми с целью при­влечь их к Себе. Не видим этого и в совершенном Им чуде. Все делается прямо, просто, открыто. Он взял пять хлебов и две рыбы, воззрев на небо (то есть совершив внутреннюю мо­литву), благословил и преломил хлебы и дал ученикам Своим.

195

 

им, чтобы они раздали... (ст. 41). Молитва и призывание благословения Божия — вот источник силы и главные сред­ства для выполнения великого дела в христианском духе.

Итак, если самолюбивые мечты туманят вам голову, если вы хотите быть блестящим героем на подмостках истории, в опьяняющей атмосфере преклонения раболепствующей тол­пы, то никогда ничего истинно великого вы не совершите. « Выбросьте это из головы. Если даже вы и достигнете временного успеха, то все же сознание мелочности ваших целёй¹"по-степенно будет выступать для вас все яснее, и радость успеха скоро померкнет пред горечью мысли, что, свои силы и та­ланты вы растратили на пустяки. Только издали кажется, что за облаками успеха и славы кроется непременно нечто подлинно великое. Подойдя ближе и проверив на опыте, вы почти всегда найдете, что это не более как оптический об­ман. Безнадежны также и заранее обречены на более или ме­нее скорый провал все попытки создать что-нибудь великое и долговечное, порвав всякие связи с Господом Иисусом Христом и Его Евангелием, ибо устройство Царства Божия, составляющее: суть всего мирового процесса, совершается не­посредственно! силою Бога Слова по законам, изложенным в Евангелии, и потому перед вами всегда стоит альтернатива: или принять участие в этой постройке под руководством Гос­пода и при свете Его учения, и тогда вы вносите долю своего труда в вечное будущее, или действовать самовольно, вразрез с этим Божиим планом будущего устройства вселенной, и тогда ваши труды будут неизбежно стерты в пыль этим не­преодолимым) процессом созидания Царства Божия.

Итак, только то дело может быть великим и долговеч­ным, которое! двигает вперед постройку Царства Божия. В этом смысле оно всегда имеет две стороны: субъективную и объективную,) или, говоря без иностранных терминов, — ра­боту над собой и над общественными отношениями. Если каждый христианин должен представлять из себя кирпичик в будущем здании Царства Божия, то его первая обязанность — этот кирпич хорошенько обжечь, сделать из него возможно лучший материал для постройки, другими словами — воспи­тать себя и усовершенствовать в духе Евангелия.

Вторая часть работы будет заключаться в том, чтобы этот евангельский дух внести в практическую жизнь общества. Обе задачи, надо признаться, неизмеримо трудны. Вот поче­му перед ними многие безнадежно опускают руки, и даже в

196

сердцах глубоко верующих рождаются минуты малодушия, сомнения и слабости. Ввиду этого нам важно выяснить пси­хологическое отношение учеников и апостолов Господа к тому великому чуду, которое совершилось на их глазах и при их посредстве, ибо в их душе мы можем найти ответ на вопрос о тех условиях, которые требуются от человека для того, чтобы великое дело могло совершиться, и это осуществление великих задач для него облегчают. Конечно, чудо творится Божественною силою Самого Господа, но Ему бла-гоугодно было призвать к участию в нем и учеников. Вы дайте им есть, — говорит Он. Затем повелевает ученикам рассадить всех отделениями на зеленой траве и ученикам же дает благословленный хлеб, чтобы они раздали народу.

Таким образом, Господь в этом чуде делает апостолов как бы Своими ассистентами и их руками чудесно насыщает на­род. Сделано было это с целью, чтобы они на опыте начина­ли сознавать себя посредниками благодатной силы, действу­ющей через них, и впоследствии, выйдя на великое дело евангельской проповеди, в этом сознании могли находить поддержку и укрепление для себя в трудностях апостольства и уверенность в достижении поставленных задач. Каковы же были настроения учеников, которые создали для них воз­можность быть посредниками Божественной силы Господа, творившей великое дело их руками? Когда они вернулись к своему Божественному Учителю после первого проповедни­ческого путешествия, они были радостно Настроены, но го­лодны и утомлены. Сжалившись над ними, Иисус сказал им: пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного, —-ибо много было приходящих и отходящих, так что и есть им было некогда (ст. 31). Но лишь только они отплыли в лодке на другой берег озера, как народ бросился за ними по берегу вокруг озера к тому месту, где должна была пристать лодка. Когда они высадились, громадная толпа ожидала их. Об отдыхе нечего было и думать. Господь снова начал учить народ, и в этом прошло еще много времени (от. 35). Голод и усталость учеников должны были увеличиться до последней степени. И вот в эту-то минуту Господь вдруг требует от них, чтобы последние пять хлебов и две рыбы, имевшиеся у них, они отдали народу. В каждом из нас это требование, навер­ное, вызвало бы чувство возмущения. "Помилуйте, мы сами голодные! Дайте же и нам поесть. Да и мыслимо разве на­кормить такую толпу пятью хлебами! Они съедят по крохот-

197

 

ному кусочку и не почувствуют. Сыты не будут, а мы навер­ное умрем с голоду! Гораздо лучше отпустить их, чтобы каж­дый из них купил хлеба сколько ему надо!"

Так или приблизительно так стали бы рассуждать мы. Апостолы поступают не так. Усталые, голодные, забывая о себе, они отдают беспрекословно весь свой хлеб для народа, они уверены, что рели этого требует их Учитель, то значит, так надо. Ни слове жалобы, сомнения или протеста! И чудо творится. Таким образом ученики в своих отношениях к Господу обнаруживают со всею определенностью три черты, благодаря которым они могли стать апостолами и продолжа­телями Его дела: 1) полное самоотречение; 2) безусловное до­верие к Господу; 3) беспрекословное послушание Своему Бо­жественному Учителю. Это и есть элементы христианской надежды, той непреодолимой силы, которая творила в хрис­тианской жизни великие дела. Точно так же и в настоящее время все великое в христианстве создается именно через людей, которые обладают указанными качествами в высшей степени. Они необходимы, таким образом, каждому христиа­нину, желающему: работать над созиданием Царства Божия.

1. Самоотречение, или полное забвение о своих личных интересах и выгодах, необходимо для побеждения главным образом внешних препятствий, которых всегда бывает нема­ло на пути общественно-христианской деятельности. Не сле­дует забывать, что на этом пути неизбежна самая жестокая борьба с духом злобы, который будет пользоваться всеми средствами, чтобы нагромоздить перед вами массу самых, неожиданных и трудных препятствий. Главным образом, он старается действовать на ваш эгоизм, возбуждая в вас чув­ство саможаления, которое и может быть побеждено только самоотречением. Прежде всего возникают препятствия во внешней обстановке вашего дела: противодействие не пони­мающих вас и враждебно настроенных людей, невозмож­ность достать необходимые для дела средства, затруднения в создании нужной обстановки, лишения в личной вашей жиз­ни, часто нужда] голод, отсутствие самых необходимых удобств. Ко всему этому надо приготовиться. Если вы рас­считываете работать в полном комфорте и со всеми удобства­ми, то с этими расчетами надо покончить раз и навсегда. Та­кие работники на ниве Божией не нужны, и ничего они не создадут. Всегда имейте перед глазами великие образы тех служителей Божиих, которые испытали поругания и побои,

198

а также узы и темницу, были побиваемы камнями... подвер­гаемы пытке, умирали от меча, скитались... терпя недо­статки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и уще­льям земли (Евр. XI, 36-38). Но зато они и одержали вели­кую над миром победу и заставили его признать свои идеалы, свою веру и свои упования.

Далее следуют искушения со стороны людей. Вас оклеве­щут, обольют грязью, осмеют и пронесут имя ваше яко зло (Лк. VI, 22). Это неизбежно. Возбудить против вас людей и очернить ваши намерения в их глазах для диавола бесконеч­но легче, чем создать внешние физические препятствия и зат­руднения вашему делу, ибо распоряжаться обстоятельствами жизни он не властен, но в клевете и во лжи он первый специ­алист, ибо он по существу "ложь и отец лжи", и он широко и беспощадно пользуется этим средством. Об этой горькой учас­ти предупреждает Господь Своих последователей: Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас (Ин. XV, 18-20). Чтобы преодолеть это искушение, едкую горечь обиды и несправедливости, которая предстоит вам как неиз­бежная награда от людей за ваши лучшие и бескорыстные порывы, чтобы не озлобиться и не разочароваться оконча­тельно и не бросить дела несмотря на все, для этого нужна уже довольно высокая степень самоотречения.; Необходимо, чтобы любовь к делу во Имя Христа и сознание христианс­кого долга бесконечно преобладали над личным самолюби­ем. "Дело прежде всего и выше всего! Оно должно быть ис­полнено! А я... Я только ничтожнейший из! служителей Христовых, и если меня сотрут в порошок, то в этом нет никакой беды, если этой ценой может быть выиграно дело Божие — таково должно быть настроение работника на ниве Божией. Отчего у нас так изумительно Мало настоя­щих полезных церковно-общественных деятелей? Главным образом потому, что никто из них не считает: нужным по­давить в себе самолюбие и Божье дело поставить выше мелкого эгоизма. Берясь за дело, они чаще всего принимают его как обузу, как печальное условие для того, чтобы приоб­рести почет, похвалу, уважение людей. Поэтому и делают

199

его плохо, не вкладывая в него душу, и тотчас же от него отказываются, как только увидят, что ошиблись в расчетах и вместо похвалы получили лишь поношение, хотя бы и вполне заслуженно. Наконец, самое тяжелое испытание, тре­бующее самоотречения почти безграничного, возникает тогда, когда именно среди т.ех¹ людей, о благе которых вы заботи­тесь и для которых работаете, вы находите врагов и предате­лей. Получать оскорбления и укоризны всегда тяжело, но по­лучать их от людей, о благе которых вы заботитесь' и кото­рых вы любите, почти непереносимо. А между тем часто бы­вает именно так, что от наиболее любимых вы получаете наиболее сильные удары. По-видимому, и это неизбежно. Не забудьте, что Иуда нашелся и среди учеников Господа Иисуса

Христа.

При таких условиях оставаться на своем посту и продол­жать любить, заботиться и служить людям, которые вас кля­нут, поносят, доставляют вам всевозможные неприятности, для этого нужно громадное мужество и полное забвение своей личности. И это возможно лишь при глубоком внутреннем убеждении, проникающем всю душу, что вы работаете не для людей, а для Бога, Ему дадите конечный отчет и только в Нем найдете беспристрастного всеведущего судью. Лишь на­дежда быть оправданным перед Ним дает вам силы перенести то, что для обыкновенного человека кажется невозможно.

2. Второе качество, которое делает апостолов послушным орудием в руках Господа, — это безграничное доверие к Нему. Обыкновенные люди на требование Господа отдать хле­бы, наверное, возразили бы: "Из этого ничего не выйдет: хле­ба слишком мало и все останутся голодными! Так по крайней мере, пусть мы будем |сыты!" И конечно, ошиблись бы в сво­их расчетах. Вышло бы как раз наоборот, и со своею ску­постью они и сами остались бы голодными, ибо пяти хлеб­цев даже на небольшую группу из двенадцати учеников было совершенно недостаточно, и не накормили бы    дру­гих. Но апостолы надеялись на своего Великого Учителя. Они еще не знают, что Он хочет сделать, но когда Он тре­бует принести хлеб и : рыбу, они уже уверены, что Он Своею чудотворною силою, которую Он не раз проявлял перед ними, сумеет накормить всех. Их надежда оправдывается! Эта на­дежда на Христа и на Его Божественную помощь совершенно необходима в христианской деятельности. Задачи, с кото-

200

рыми приходится здесь иметь дело, ток грандиозны, обшир­ны и многоразличны, что справиться с ними своими силами невозможно. Подойдя к ним ближе и оценив всю их труд­ность, можно впасть в полное уныние в сознании своего бес­силия, если бы не живительная надежда! Только она поддерживает энергию и делает возможным всякое великое' дело. Надежда не постыжает (Рим. V, 5). Вот приступают к серд­цу'страсти, силен поток их, трудно удержаться, не поддаться им. Говори: "Борют мя страсти, Владыко, но Сам мя заступи и спаси, Спасе мой. От юности моея враг мя искушает, сластьми палит мя; аз же надеясь на Тя, Господи, побеждаю сие.' Только в Боге успокаивается душа моя! Ибо на Него на­дежда моя! Только Он твердыня моя и спасение мое. В Боге спасение мое и слава моя, крепость силы моей и упование мое в Боге. Народ! Надейтесь на Него, во всякое время изли­вайте перед Ним сердце свое, Бог нам прибежище! Боящиеся Господа! Уповайте на Господа! Он наша помощь и щит!" Ка­кие бы трудности и испытания ни стояли на вашем пути, на­дейтесь на Господа, верьте, что если Он поручил вам какое-либо дело, то Он дает и силы, нужные для его совершения. Господь внемлет всем призывающим Его с нуждою и незримо помогает им. Твердо уповал я на Господа, — восклицает псалмопевец Давид, — и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; извлек меня из страшного рва, из тинистого бо­лота, и поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои... Блажен человек, который на Господа возлагает надеж­ду: свою (Псал. XXXIX, 1-3, 5). Правда, бывают в жизни христианина часы безотрадной скорби и болезни, в которой так и кажется, что Господь совершенно бросил и покинул тебя, ибо нет в душе ни малейшего чувства присутствия Божия; бывают обстоятельства настолько трудные, что кажутся безысходными, иногда разъяренные волны житейской бури так свирепы, что кажется — один момент, и они подтопят тебя и разрушат до основания твое дело, над которым ты трудился. А помощи нет. Господь медлит. И все-таки надей­ся! Надейся до последней минуты. Ведь Господь видит и твою скорбь, и трудность твоего положения. Помощь может прий­ти; в самый последний момент. Иисус понудил учеников Сво­их войти в лодку и отправиться вперед на другую сторону... И, отпустив их, пошел на гору помолиться. Вечером лодка была посреди моря, а Он один на земле (ст. 45-47).

201

 

 

    Господь иногда предоставляет Своих служителей соб­ственным силам. Кажется  порой, что Он отдаляется от них, оставляя их в одиночестве, без помощи. Но это только ка­жется. Он не сводит с них заботливого, любящего взгляда и всегда готов прийти на помощь. И увидел их бедствующих в плавании, потому что ветер им был противный; около же четвертой стражи ночи подошел к ним, идя по морю, и хо­тел миновать их (ст. 48). Он ждет, чтобы человек, обурева­емый волнами, обратился к Нему и призвал Его. И наконец сквозь свист и вой бури< когда бушующая пучина грозит уже гибелью, слышны тихие, ласковые слова: ободритесь; это Я, не бойтесь. И вошел к ним в лодку, и ветер утих (ст. 60-51). Не забудем этой картины. Это сама жизнь. Когда буря вражды и ненависти вздымает волны над вашей голо­вой, грозя поглотить вас, когда свист и вой дикой злобы ста­новятся оглушительными, когда с грохотом рушатся ваши планы и, как гнилые нитки, рвутся снасти ваших проектов, когда изменяют силы и руль уже выбит из вашей ослабев­шей руки, тогда вспомните, что Господь следит за вами, Он не забыл вас. С горячей мольбой призовите Его, и вы услы­шите тихие, ласковые слова: ободритесь; это Я, не бойтесь. Он войдет к вам в лодку, и ветер утихнет. Зачем Господь до­пускает такие моменты испытаний и временного оставле­ния? Они необходимы для нас, для укрепления наших сил, нашей веры, нашей надежды, для воспитания нашей само­стоятельности и твердости в борьбе. Видели вы, как мать учит ходить свое дитя? Сначала она поддерживает его, при­учая уверенно перебирать ножками, потом оставляет одного где-нибудь около стула, отходит шага на три и манит. Ма­лютке страшно. Поддержки нет. Надо оставить стул и сде­лать три шага самостоятельно. Целых три шага! Правда, мама близко. Если споткнешься, она сейчас подхватит на руки и не даст ушибиться больно. Но три шага! Целая про­пасть! Малютка мнется в нерешительности. Но стоять скуч­но. Мама манит. Надо к Лей. Тихонько выставляет он одну ножку вперед. Секунда колебания. Потом вдруг страшное усилие, два неверных, быстрых-быстрых, спотыкающихся шага, и он с размаху бросается в мамин подол. Какая ра­дость! Какой восторг! Так и Господь, как любящая мать, учит Своих детей. Их необходимо иногда оставлять одних, чтобы заставить сделать нужное усилие, приучить держаться

202

твердо на ногах и собственной волей ходить по стезям жизни в Боге. Бурями и временными оставлениями укрепляется душа.

"Что значит тяжкий сон лености и окамененное нечув­ствие сердца во время молитвы?.. Значит оставление нас благодатию Божиею, по премудрым и благим намерениям Божи-им, для укрепления нашего сердца к свободным собственным духовным деланиям. Иногда благодать носит нас, как детей, или водит и поддерживает нас как бы за руку, тогда полдела нам делать дела добродетели, — а иногда оставляет нас од­них нашей немощи, чтобы мы не ленились, а трудились, и трудом заслуживали дарование благодати: вот в это-то время мы¹ должны, как свободные существа, добровольно показать свое исправление и свое усердие к Богу. Роптать на Бога, на лишение нас благодати было бы безумие: ибо Господь, когда хочет, тогда и берет благодать Свою от нас, падших и недо­стойных. Надо в это время научиться терпению и благослов­лять Господа: Господь даде благодать Свою, Господь и отъят... Буди имя Господне благословенно" (о. Иоанн Кронш­тадтский).

3. С христианской надеждой неразрывно связывается хри­стианское послушание, также проявленное апостолами в евангельском рассказе и необходимое для всякого великого дела как условие получения Божественной помощи.

Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совер­шит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень. Покорись Господу и надейся на Него (Псал. XXXVI, 5-7). Так учит пророк Давид. Чтобы иметь право надеяться на помощь Божию, надо отдаться Ему в по­слушании. Только те дела, которые согласны с волей Божией и с Его заповедями, пользуются Его содействием. Господь не может помогать человеку там, где человек нарушает Его волю и Его законы, действуя самовольно. Наоборот, чем пол­нее порлушание, тем вернее и могущественнее Божия помощь и поддержка. Но не только потому нужно послушание хрис­тианскому деятелю, что оно привлекает к его делу поддержку Божией силы. Оно нужно психологически.

Самовольная деятельность человека, горящего религиоз­ной ревностью, но ищущего утверждения для своих планов в себе, а не в воле Божией, обыкновенно ведет к бесовской прелести или же к фанатизму, когда человек свои личные взгляды и желания начинает считать откровениями и велениями

203

 

 Божьими. Лукавый часто пользуется такими людьми для того, чтобы разрушить дело Божие. Пользуясь тем, что человек не ищет всем сердцем воли Божией как высшего за­кона для своей деятельности, искуситель начинает нашепты­вать ему цели и проекты по видимости добрые, но в которых в действительности всегда скрыт коварный расчет привести дело к гибели. Если человек ищет мотивов для своей дея­тельности в самом себе, то он обыкновенно принимает эти диавольские нашептывания за свои собственные мысли и чувства, следует за ними и губит и дело, и часто себя. И чем больше он при этом проявляет усердия, ревности, горячнос­ти, тем хуже для него и тем вернее и скорее гибель. Един­ственное спасение от этой опасности — в искреннем искании воли Божией и в безусловном ей подчинении.

Чрезвычайно нужно и полезно послушание также в пери­оды неудач и разочарований. Без него легко рождается в душе уныние, когда человек видит, что плоды его работ, иногда тяжелых и продолжительных, гибнут без следа. Это уныние невозможно в душе послушной, вполне вверившейся воле Божией. Твердо зная, что; жизнь представляет вечную борьбу добра и зла и что плоды этой борьбы всецело в руках Божиих, человек, преданный воле Божией, и в крушении своих планов и результатов своих трудов видит также один из бесчисленных эпизодов этой борьбы, в которой проявля­ется сила Божия. Если его дело постигнет неудача, то для него это значит, что оно или неугодно Богу, или сделано не так, как следует, или же, наконец, разрушено попущением Божиим, чтобы испытать или укрепить его верность Богу. Во всех этих случаях он может только благодарить Бога. Для горечи и уныния здесь места нет.

"Обязанности твои, а следствия Божий", — сказал древ­ний мудрец. При таком понимании послушания можно все­гда быть деятельным и оставаться спокойным. Итак, когда на вашем христианском пути вырастают задачи грандиозные и затрудненные, по видимости непреодолимые, подавляю­щие вас малодушием и сомнениями, тогда поручите себя Господу Иисусу Христу с полным доверием, послушанием, самоотверженностью, и вы увидите, что в Его руках ваши та­ланты, силы и способности увеличатся беспредельно, как увеличились пять небольших хлебцев, и затруднения будут побеждены.

204

Снова евангелист Марк рассказывает нам о столкновении между Господом и фарисеями, одном из тех многочисленных столкновений, которые, постепенно усиливая злобу фарисеев, приводят к страшной развязке. Не простое недоразумение и не одно лишь раздраженное мелкое самолюбие, боящееся по­терять свое влияние, чувствуется в укорах книжников, упре­кающих учеников Господа в несоблюдении старческих преда­ний. Корни столкновения лежат гораздо глубже. Перед нами два совершенно различных мировоззрения, два взгляда на ре­лигию, два понимания отношения человека к Богу.

Ясно, что фарисеи ценят главным образом внешнее пове­дение и ритуальное, или обрядовое благочестие, выражающе­еся в тщательном и неуклонном выполнении обрядов, много­численных преданий, религиозных обычаев. Господь, наобо­рот, требует от человека внутренних настроений, любящего, чистого сердца, души, благоговейно преданной Богу, и пове­дения, всецело подчиненного этому духу любви к ближнему и преданности Богу. Все это возможно лишь при условии, если единственным центром жизни для человека является Бог и единственною целью жизненных стремлений — единение с Ним. Но мы уже знаем, что эти стремления легко подменить другими, имеющими лишь религиозную видимость, и Бога можно замерить различными кумирами. Как ни странно, но таким кумиром, заменяющим Бога, может стать внЯнний ре­лигиозный |культ, пышное торжественное богослужение и даже аскетический подвиг. Всем этим можно увлечься до та­кой степени, что совершенно исчезает мысль о том, что все это не более как средство религиозного воспитания, вне этого не имеющее; никакой ценности.

Средств^ становится самодовлеющей целью, и в этом ув­лечении внешностью самая мысль о Боге тускнеет и ослабева­ет. Для пояснения приведем следующее сравнение. Цель гим­настики состоит в том, чтобы укрепить здоровье человека, и большинство занимается ею именно для этого. Но можно и не иметь этой цели в виду и заниматься гимнастикой ради самой гимнастики, чтобы научиться искуснее делать разные

205

 

трюки или поставить новый рекорд в каком-либо виде
спорта. Так занимаются ею акробаты, борцы, профессиональ­-
ные спортсмены. Основная задача — укрепление здоровья —
тогда забывается совершенно, а чрезмерные упражнения даже
вредят.    |

Аскетический подвиг укрепляет духовное здоровье, и в этом его единственный смысл. Есть люди искренно религиоз­ные и верующие, для которых самое .слово "подвиг" и мысль о подражании древним святым в суровости жизни имеют ятельную силу, и они готовы принять на себя любой подвиг ради самого подвига, совершенно не считаясь с тем, приб^и-зит это или удалит их от главной цели христианской жизни — единения с Богом, ибо чрезмерный подвиг может быть даже духовно вреден. Для этих людей подвиг становится кумиром, заменяющим Бога. Для фарисеев таким кумиром, который заслонил от них идею чистого Богопочитания и обязательно­го подчинения единой воле Божией, было предание старцев и обряды. Всецело уйдя в эту сторону и слепо следуя за своими излюбленными преданиями, они нередко замечали, что эта ложная ревность ведет их к нарушению подлинной воли Бо­жией, ясно выраженной в законе Моисеевом. Каким образом и от каких причин произошел этот неправильный сдвиг в ре­лигиозном мировоззрении, мы не будем здесь говорить. Гос­подь в Своем ответе ревнителям преданий отмечает одну част­ность, где вся бессмыслица их неумеренной ревности высту­пает особенно ярко. На этих словах мы и остановимся. И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию. чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почи­тай отца своего и мать свою; и: 'злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей} устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное (ст. 0-13). Ясно и определенно Господь указы­вает на противоречие закону, в котором оказались фарисеи, на тот тупик, в который они зашли благодаря тому, что под­менили волю Божию своими преданиями.

Самый обыкновенный недостаток суетной религии и лице­мерного благочестия состоит в злоупотреблении внешнею об­рядностью, в этом и заключалось фарисейство, с которым

206

Господь неустанно боролся. Человек прикрывает этой маской свои пороки; таково бывает самомнение ^этих фальшивых свя­тош, что они жертвуют святым Божиим законом для жалкой обрядности своей благочестивой фантазии. Фарисей в силу обета посвящает весь свой избыток храму, на покупку жертв, соли и дров и оставляет умирать с голода отца или мать. За­кон Моисея требовал полного послушания и почтения к роди­телям, и вместе с этим на детей возлагались, конечно, заботы о поддержке их существования. Но если сын тяготился» этой обязанностью и хотел от нее отделаться, ему достаточно было сказать о средствах, идущих на содержание родителей: "Корван", то есть посвящается Богу, и он был свободен от своего сыновнего долга.

Нарушение Моисеева закона и воли Божией, в нем выра­женной, здесь было явное, и каждому из слушателей стано­вилось ясно, насколько неправы были фарисеи в своем обря­довом фанатизме. Обличая фарисеев, Господь в то же время подчеркивает необходимость исполнения ветхозаветных запо­ведей и, в частности, важность пятой заповеди закона Моисе­ева о почитании родителей, которая, по-видимому, очень страдала в то время из-за всеобщего огрубения нравов. Запо­ведь эта дана в Ветхом Завете, но здесь Господь дает безус­ловное подтверждение ее обязательности для Своих последо­вателей — христиан всех времен. С этой точки зрения, слова Божий приобретают для нас особенно волнующий, захваты­вающий смысл,! ибо отношения детей к родителям — это больной вопрос нашей современности. Кажется, никогда еще пятая заповедь Десятословия не была в таком пренебрежении и никогда еще родители не страдали так от детей, как в на­стоящее время. Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле... (Исх. XX, 12), -|- так заповедал Господь через Моисея. Дети, будьте послушны родителям вашим во всем, ибо это благо-угодно Господу («Кол. III, 20), — свидетельствует апостол Па­вел в послании к Колоссянам и в послании к Ефесянам под­тверждает с новой силой: Дети, повинуйтесь своим родите­лям в Господе, ибо сего требует справедливость. Почитай отца твоего и мать, это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле (Еф. VI, 1-3). Премудрый сын Сирахов говорит: Дети, послу­шайте меня, отца, и поступайте так, чтобы вам спас­тись, ибо Господь возвысил отца над детьми и утвердил

207

 

суд матери над сыновьями. Почитающий отца очистится от грехов, и уважающий мать свою — как приобретающий сокровища. Почитающий отца будет иметь радость от де­тей своих и в день молитвы своей будет услышан. Уважаю­щий, отца будет долгоденствоватъ, и по,слушный Господу успокоит мать свою. Боящийся Господа почтит отца и, как владыкам, послужит родившим его. Делом и словом по­читай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благо­словение от них< ибо благословение отца'утверждает домы детей, а клятва матери разрушает до основания. Не ищи славы в бесчестии отца твоего, ибо не слава тебе бесчес тие отца. Слава человека — от чести отца его, и позор де­тям — мать в бесславии. Сын! прими отца твоего в старо­сти его и не огорчай его в жизни его. Хотя бы он и оскудел разумом, имей снисхождение и не пренебрегай им при полно­те силы твоей, ибо милосердие к отцу не будет забыто; не­смотря на грехи твои, благосостояние твое умножится. В день скорби твоей воспомянется о тебе: как лед от тепло­ты, разрешатся грехи твои. Оставляющий отца — то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою (Сир. III. 1-16). Так ясно и решительно засвиде­тельствована в слове Божием обязанность сыновнего почте­ния к родителям, и обязанность эта остается все тою же от древних времен и до настоящих пор.

Господь подтверждал эту заповедь, Сам свято исполнял ее в жизни. Припомним, что первое чудо| в Кане Галилейс­кой, где Он претворил воду в вино, совершено было Им по просьбе Его Пречистой Матери. О детских годах Спасителя мы мало имеем сведений, но святой Лука тем не менее со­хранил одно характерное и ценное замечание, что Он был послушным ребенком и был в повиновении у родителей Сво­их (Лк. II, 51). В минуты последней агонии, вися на Кресте, когда призрак смерти витал над Его главою, заметив Свою плачущую Мать у подножия креста, Он |с любовию остано­вил на Ней взор Свой. Увидев же и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се. Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе (Ин. XIX, 26-27). В после­днюю минуту жизни, забывая о собственных невыносимых страданиях, Он проявляет таким образом сыновнюю нежную заботу о будущем Своей Матери, поручая ее попечениям Сво­его ученика. У древних евреев заповедь о почитании родите­лей соблюдалась очень строго, как и все заповеди Моисеева

208

закона. За побои и оскорбления родителей присуждали к смертной казни (Лев. XX, 9). Виновного выводили за стан или за пределы города и там побивали камнями, причем в этом принимала участие вся община села или города. Как объясняет святитель Иоанн Златоуст, это делалось с той це­лью, чтобы каждый участник казни, глядя впоследствии на свою правую руку, бросившую камень, вспоминал о своих обязанностях к родителям. Участвовало в этом все село, ибо ответственность за преступление закола лежала на всех.

Семейные отношения древних патриархов сплошь про­никнуты этим духом сыновней почтительности и покорнос­ти, и библейская история дает много трогательных примеров глубокой любви к родителям. Вот Исаак, сын Авраама. Ког­да Авраам получил от Бога повеление принести в жертву сына своего, он встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего. Иса­ак беспрекословно повинуется. Три дня шли они, пока нако­нец Господь указал Аврааму гору, на которой должно было совершиться жертвоприношение. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе. Доверчиво, с пол­ной готовностью Исаак следует за своим отцом. И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авра­ам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаа­ка, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Ав раам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего (Быт. XXII). Даже в эту минуту под ножом отца Исаак не обнаруживает никакого сопротивления, чтобы защитить себя, и только Ангел'Господень, остановивший руку Авраа­ма, сохраняет ему жизнь.

Вот Иосиф, сын другого патриарха, Иакова. В Египте при дворе фараона ощ достиг высших степеней. Он богат и могуществен. Но когда он узнает, что его престарелый отец, простой пастух по занятию, едет к нему и находится уже близко, он забывает все, горя нетерпением скорее увидеть отца: и пышный двор, и свой высокий сан, и свою громад­ную власть; он запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему, в Гесем, и, увидев его, пал на шею его, и долго плакал на шее его (Быт. ХЬУ1, 29).

Вот блестящий царь Израиля Соломон, слава о богатстве и мудрости которого гремела далеко на Востоке, и вот отно-

209

 

шение его к матери. Вошла Вирсавия (мать Соломона) к царю Соломону... Царь встал перед нею, поклонился ей, и сел на престоле своем. Поставили престол и для матери царя, и она села по правую руку его (3 Цар. II, 19). Во всей истории христианства мы видим немало примеров подобных же отно­шений к родителям. Уважение к ним, полная покорность, са­моотверженная любовь и всегдашняя забота -р все это со­ставляет непременную черту жизни древнехристианского се-' мейства. Из бесчисленного множества примеров возьмем лишь несколько. Святитель Григорий Богослов — в молодос­ти один из лучших учеников Афинской школы — имел все шансы на самую блестящую карьеру. Ему предлагали лучшие места в Афинах, ценя его знания и таланты. Жизнь улыба­лась ему, маня славой, богатством, почетом. Он отказался от всего и поселился в бедном городке Назиазе, ибо там жили его родители, нуждавшиеся в его поддержке. Его заветною мечтою всегда было монашество, подвижничество, тихая жизнь в пустыне. В школьные годы он часто беседовал об этом со своим другом святителем Василием Великим, проник­нутым теми же стремлениями. Друзья мечтали _;об этом, стро­или планы, полные светлых надежд и чистого юношеского увлечения. Ради родителей святой Григорий отказывается от дорогой мечты и от этих планов, и, когда святой Василий напоминает ему о них и приглашает жить вместе в пустыне, он отвечает ему письмом: "Я должен нарушить Данное обеща­ние, но то не моя вина, ибо долг дружбы должен уступить закону сыновней любви". И в горячей молитве к Богу он так объясняет мотивы своего отказа: "Услуживая родителям, я думал исполнить угодное Тебе, Царь мой Христос, ибо Ты да­руешь смертным детей, дабы они имели себе цомощь и ими, как жезлом, подпирали свои дрожащие члены".

Наш отечественный подвижник преподобны^ Сергий Радо­нежский также стремился к монашеству и уединенной жизни еще в юности, но ради отца и матери откладывал исполнение этих желаний. "Сын мой, — говорили ему родители, преста­релые Кирилл и Мария, — побудь с нами до нашей смерти. Не оставляй нас! Закрой нам глаза, а там поступай по жела­нию сердца своего, как Господь укажет тебе!" И покорный сын свято исполнил просьбу родителей: он оставался с ними до их смерти, оберегая и поддерживая их старость, и только похоронив их, принял иночество и ушел в пустыню.

210

Другой великий подвижник — святитель Савва, архи­епископ Сербский, выполнял за своего старика-отца все под­виги и молитвы аскетической жизни, которые тот уже не мог нести по дряхлости своей, взяв на себя, таким образом, двой­ное бремя подвижничества — за себя и за отца.

Почему Важна пятая заповедь и почему святые угодники так строго соблюдали ее?!

Мы знаем, что все заповеди даны Господом для блага са­мого же человека. Они представляют собой те духовные осно­вы жизни, утверждаясь на которых, человек может создавать себе счастье и прочную будущность.

Я вывел их из земли Египетской, — говорит Господь ус­тами пророка, — и привел их в пустыню, и дал им заповеди Мои, и объявил им Мои постановления, исполняя которые человек жив был бы через них (Иез. XX, 10-11). То же сле­дует сказать, в частности, и о пятой заповеди, она необходи­ма прежде всего для нас самих. Во-первых, это лучшая шко­ла послушания. Ничего не может быть проще, легче и есте­ственнее, как научиться послушанию в семейной обстановке, в подчинении родителям. Это самое легкое послушание, кото­рое знает жизнь. Если даже у строгих родителей оно соединя­ется с требовательностью и некоторой суровостью, отчего ка­жется порой трудно переносимым, то все же это чувство тя­жести и неприятной принужденности смягчается родительс­кой любовью и заботливостью. Родителям подчиняться легче, чем чужому человеку уже просто потому, что они — родители, самые близкие люди, потрму, что мы им всем обязаны, потому, что даже внутренне не соглашаясь с их требованиями, мы все-таки знаем, что эти требования всегда преследуют нашу пользу, как бы их ни понимала родительская любовь.

Где вы найдете подобную школу? Но вы спросите, может быть, зачем же надо учиться послушанию? Разве оно необхо­димо для человека и для| его счастья? О да! Если даже взять просто житейские отношения, то нетрудно заметить, что они представляют непрерывную цепь подчиненности в разной степе­ни и в разной форме. Учитель, хозяин, начальник, власть, за­кон, государство — все требует послушания. Вся жизнь пост­роена на этом, и от жизни никуда не спрячешься. Вот по­чему людям, недисциплинированным с детства и не при­выкшим к послушанию в родительской семье, так тяжело и трудно живется: жизнь или сурово ломает их по-своему, или

211

!4*

просто выбрасывает вон, как негодный мусор. Но это далеко еще не самое главное. Гораздо важнее то обстоятельство, что христианская жизнь должна быть не чем иным, как сплош­ным послушанием Богу. Жизнь — не игрушка. Это непре­рывный процесс построения Царства Божия, созидающегося под руководством Божиим. Мы все призваны к этой работе и каждому из нас отведена в этом деле своя роль. Чтобы работа шла стройно и гармонично, для этого; необходимо, 'чтобы каждый из нас с сознательным подчинением принял свою роль из рук Божиих и работал там, где поставил его Господь. Конечно, мы свободны и можем или отказаться от этой рабо­ты совсем, или вести ее по своему произволу. Но в первом случае мы не можем попасть в Царство Божие, если не рабо­таем над его устроением, во втором случае мы неизбежно на­делаем массу ошибок и фальшивых шагов, которые могут привести к пропасти; или же для того, чтобы поставить нас опять на правильную позицию и привести нашу деятельность в согласие с законами постройки, Господу приходится упот­реблять очень суровые меры, а это тяжело и больно. Поэто­му, чем полнее послушание Богу, тем правильнее идет наша христианская работа и тем легче жизнь по внутреннему ощу­щению, хотя бы внешне она была полна неудач и бедствий. К Божьему же послушанию лучше всего ведет школа роди­тельского послушания. Вот почему она так нужна. Скажу бо­лее: самая суровость родительской дисциплины полезна для детей и желательна. Почему? Суровые испытания необходимы для духовного совершенствования, как огонь, очищаю­щий металл. Здесь мы не будем говорить о психологических причинах этого явления, но это — закон духовной жизни. Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. VII, 14). Н|о если эту школу скорби и испытаний мы не пройдем в детстве в родительской семье, то Господу ничего не останется, как под-вергнуть нас испытаниям жизни, а это гораздо труднее, осо­бенно без предварительной подготовки в родительском доме. Но, если этот скорбный курс духовного воспитания ^ виде родительских наказаний и известной суровости отношений мЫ пройдем с детской покорностью в родном доме, то даль­нейшие испытания часто оказываются ненужными, по крайней мере, наиболее острые и болезненные из них. По­этому последующая жизнь идет .сравнительно гладко во испол­нение обетования Божия: благо ти будет, и да долголетен будеши на земли. Строгость полезна еще и в другом отноше­нии: как первая подготовка к борьбе с самоугождением, с похотью, со страстями. Чтобы вести эту борьбу и владеть со­бою, не уступая страстным порывам, для этого необходимо так называемое духовное бодрствование, то есть известное постоянное напряжение духа. Но напряжение это на первых порах лучше всего достигается, когда вблизи чувствуется чей-нибудь строгий авторитет. Правда, тогда оно бывает при­нудительным, но, во-первых, все начальные шаги духовной жизни носят принудительный характер, а во-вторых, от это­го она не теряет своего значения. Родительская строгость, поддерживая это напряженное внимание духа, мало-помалу создает к нему навык, и это чувство нависшего над тобой сдерживающего авторитета, воспитываясь в родительской се­мье, остается потом на всю жизнь. Впоследствии оно легко переходит в чувство Всевидящего ока Божия, когда роди­тельский авторитет в сознании человека уступает место авто­ритету Бога как высшему руководящему принципу жизни.

Вот почему строгость родительская полезна для детей. Недаром премудрый сын Сирахов поучает: Кто любит свое­го сына, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впослед­ствии утешаться им... Поблажающий сыну будет перевязы­вать раны его, и при всяком крике его будет тревожиться сердце его... Не давай ему воли в юности и не потворствуй неразумию его. Нагибай выю его в юности и сокрушай рёбра его, доколе оно молодо, дабы... оно не вышло из повиновения тебе (Сир. XXX, 1, 7, 11, 12). ,

Отношения к родителям в духе пятой заповеди представ­ляют также лучшую школу любви к ближним. Любить ближнего отвлеченно, в теории| любить лишь на словах или в мыслях — сравнительно нетрудно. Но любить его делом, любить его не как поэтическую!мечту, а как реальность жиз­ни, часто грязную и непривлекательную, любить именно того ближнего, который находится около тебя, а не в дале­ких грезах,— это неизмеримо труднее. А между тем именно такая любовь требуется в христианстве, станем любить не словом или языком, но делом и истиною, — говорит апостол (1 Ин. III, 18). И вот первым предметом такой практичес­кой, деятельной любви естественнее всего быть родителям. Только теоретики, мало понимающие духовную жизнь, мо­гут говорить, что любовь к родителям лишь особый вид любви к самому себе, новая форма личного самолюбия (Л. Тол­стой) 'и что поэтому, пренебрегая этой любовью, надо стре­миться любить все человечество. Это легко сказать, но таких скачков любовь не знает. В действительности сердце учится любить, лишь постепенно расширяя круг любимых, начиная с самых близких и кончая дальними, чужими, посторонни­ми. Пбэтому естественный ход расширения любви приблизц-тель,на таков: сначала любовь к родителям, потом к братьям., и сестрам^ родственникам, друзьям, знакомым, согражда­нам, единоплеменникам и,наконец,как венец всего — ко все­му человечеству. Вряд ли можно избежать необходимости пройти все эти ступени последовательно, и, по-видимому, тот, кто не умеет любить своих ближних, никогда не может иметь любви ко всему миру и ко всем людям, как бы горячо он ни говорил об этом.

Правда, в христианской жизни в развитии любви преоб­ладают мотивы духовной, а не физической близости. Но это относится уже к сознательному возрасту, к периоду духов­ной зрелости. Для ребенка же и для ранней юности первой школой любви действительной, а не мечтательной являются все-таки отношения к родителям.

Отсюда ясно, насколько важно это отношение воспитать в строгом духе пятой заповеди Божией.

Непочтение к родителям детей — это страшная неблаго­дарность с их стороны. Подумайте, сколько терпит мать для . своих детей! Сначала — муки рождения, потом бесконечный ряд забот и тревог, все волнует: болезнь ребенка, необходи­мость ухода, беспокойство из-за посторонних дурных влир-ний, школьные неудачи, детские огорчения, постоянная мысль¹ о будущей судьбе. Дети подрастают — новые думы: о подходящей партии для брака, о выборе карьеры, первые житейские разочарования и т. д. Все это мать переживает часто фстрее, чем дети. А если дорогое, любимое дитя попало на неверный, скользкий путь, гибнет в пучине порока и рав-врата и нет сил его спасти, ему помочь? Сколько тогда горя и слез!] Кто поймет и оценит эту голгофу матери! И в награду за все это дети обыкновенно отказываются от родителей. Го­рестна» разлука всегда неизбежна.

С т^очки зрения общественной пользы, правильные отно­шения' детей к родителям, то есть отношения, полные любви и покорности, также необходимы. Семью недаром называют основой общества. Из этих семейных ячеек строится все общество, и дух семейных отношений неизбежно ему передает­ся. Там, где эти отношения нравственно портятся, семья на­чинает разлагаться, и вместе с тем начинает гнить общество, теряя прочность внутренних связей. В конце концов, все так называемые общественные добродетели первоначально воспи­тываются в основной ячейке — семье, представляющей мини­атюрный образец общества. Если ремья проникается духом эгоизма и личного себялюбия, то она выпускает.из недр сво­их тоже эгоистов, которые в общественной жизйй становятся лишь элементами распада и разложения.

Родители, наконец, являются орудиями Творца для про­должения человеческого рода. Поэтому и почитать их надо как таковые орудия, которыми Господь благоволит пользо­ваться для Своих целей. Молитва родителей и их благослове­ние имеют великую силу в очах Божиих, как будто Сам Гос­подь признает за ними особые права над детьми. Сколько раз молитва матери спасала детей от гибели, особенно от гибели нравственной. Припомним Монику, мать блаженного Авгус­тина, годами молившую о вразумлении своего заблудшего сына и наконец выплакавшую его спасение. Припомним свя­того мученика Миракса, изменившего сначала христианству и возвращенного снова на путь исповедничества молитвами ро­дителей. А какую силу имеет родительское благословение, даже случайное или вырванное при помощи хитрости! Таким образом Иаков получил благословение, предназначавшееся, собственно, его старшему брату Исаву, от отца своего Исаа­ка.

Да даст тебе Бог, — сказал ему; Исаак, возлагая на него благословляющую руку, — от росы небесной и от тука зем­ли, и множество хлеба и вина; да пбслужат тебе народы... и да поклонятся тебе сыны матери т$оей (Быт. XXVII, 28-29). И эти слова благословения исполнились буквально на Иакове и его потомстве. Таким же, видим, ^казалось благословение Ноя, данное Иафету и Симу, и особенно благословение пре­старелого патриарха Иакова, точно определившего судьбу всех его потомков (Быт. ХЫХ). Благословение того же Иако­ва поставило младшего его внука Ефрема выше старшего Ма-нассии.

Существует старый рассказ о силе невольного материнс­кого благословения. У одного кроткого, тихого мальчика была очень сварливая мать. Она не любила сына и много бедному малютке пришлось вытерпеть от нее побоев и брани. Но он всегда оставался послушным и почтительным сы­ном, никогда не жаловался и лишь плакал втихомолку. Ког­да он подрос, жизнь его стала невыносимой: он чувствовал себя в родном доме лишним и ненужным. Тогда скрепя сердце он решил идти куда-нибудь на сторону искать работы и счас­тья. Матыохотно разрешила ему это: она была рада отде­латься от нелюбимого сына.

—      Благослови меня, матушка! -Ц- сказал сын, прощаясь.
Злая женщина не смягчилась*>ддаже в эту минуту. Она

схватила из-под печки полено и бросила ему.

—      Вот тебе мое благословение! — вскричала она.
Мальчик низко поклонился, поднял полено и бережно за­
вернул в кафтан.

—      Спасибо, родимая! — промолвил он. — Прощай!
Даже полено было ему дорого как благословение матери и

единственная память о ней. Он выстрогал из полена дощеч­ку, отдал ее в иконописную мастерскую, где по его заказу на­писали на ней образ Спасителя. С этим образом он никогда не расставался: это было все, что он получил от матери. И Господь видимо благословил его за это почтение к матери и за уважение к ее благословению. Что бы он ни начинал, ус­пех сопутствовал ему неизменно. Его очень полюбил новый хозяин, бездетный вдовец, к которому он поступил в конто­ру, и от души заботился о нем; когда же мальчик вырос и освоился с работой, он сделал его своим пайщиком и, уми­рая, назначил наследником значительного состояния.

Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет (Исх. ХХ|, 12), — говорит Господь.

Наоборот, проклятие родителей влечет всегда ужасные по­следствия.

Помимо рассказ о страшном событии, имевшем место в од­ной из южных губерний. Маленький ребенок -- девочка — была про|клята неразумной матерью в самый момент своего рождения. Мать желала и ожидала мальчика — родилась де­вочка. Эт!о ее рассердило. "А будь ты проклята!" — вскричала она со злобой, смотря на крохотное, плачущее создание, ко- I торое поднесли ей показать. Увещания священника и родных ^! ее не образумили. Затаенная ненависть к невинной крошке : осталась надолго и не раз прорывалась новыми проклятия-_; ми. Это не замедлило отразиться на ребенке. Девочка росла \ дикой, нелюдимой, как затравленный зверек. Вскоре обна­ружились признаки безумия, на ненависть матери она от­вечала ненавистью и часто ее царапала и кусала. С двенадцати лет у них начались уже настоящие побоища, причем дочь хватала все, что попадалось ей под руку и с невероят­ным бешенством бросалась на мать. Развязка была трагичес­кая. Однажды, когда они поссорились из-за чего-то у печки, мать сильно толкнула в грудь безумную,. та схватила топор, лежавший под голбцем, и одним взмахом уложила мать. Та­кова сила родительского благословения и проклятия!

Давая такую власть родителям, ГоспоДь тем самым напо­минает обязанности к ним детей. Обязанности эти по право­славно-христианскому учению таковы: 1)почтительность к родителям, 2) повиновение им, 3) питание в старости или когда они вообще неспособны к труду, 4) молитва постоянная в течение всей жизни, 5) поминовение после смерти. Почти­тельность к родителям обыкновенно вознаграждается через ваших же собственных детей. Почитающий отца будет иметь радость от детей своих, — говорит премудрый (Сир. III, 5). Наоборот, неуважение к родителям и на детей навле­кает те же последствия. Это естественно. У одного африканс­кого племени дикарей существует жестокий обычай: стари­ков, неспособных по дряхлости ходить на охоту и добывать себе пропитание, они отвозят куда-нибудь в чащу леса или овраг и там бросают на произвол судьбы, предоставляя им умирать или от голода, или от хищных зверей. Человек ста­новится слаб, бесполезен. Следовательно, кррмить его не стоит.

Однажды Самбо, молодой, здоровый негр, взял своего ста­рика отца, который от старости не мог Двигаться, положил его на большой лубок и поволок в лес. За ним бежал его ма­ленький сынишка. Они дошли до глубокого оврага. Здесь негр хладнокровно опустил отца на лубке на самое дно овра­га, повернулся и пошел домой. Сын остался в нерешительно­сти на краю оврага.

Отец! — крикнул он. — Стой!
Самбо повернулся.

Чего тебе?

Подожди, я достану лубок...

Брось! Зачем?

Но ведь ты тоже состаришься?

Ода!

На чем же я повезу тебя?

Негр постоял, подумал, поскреб свою курчавую голову. Потом слез в овраг, положил отца на лубок, привязал по­крепче, чтобы не сполз, и поволок домой.

    Когда Господь Иисус Христос пришел в пределы Тирские и Сидонские,] услышала о Нем женщина, у которой дочь одержима была нечистым духом, и, придя, припала к ногам Ег&; а женщина та была язычница, родом сирофиникиянка (ст.^;25, 26). Это была несчастная женщина. Любимая дочь ее страдала беснованием. Испробованы были все средства, чтобы вылечить ее; все было напрасно. Бедная мать готова прийти в отчаяние, как вдруг она слышит, что в ее стране появился Великий Пророк, сильный духом, могущественный, благо­стный, который исцеляет самые тяжелые недуги одним сло­вом, одним взглядом, одним прикосновением. Снова надежда загорается в измученном сердце. Последняя надежда! Если и теперь она изменит, все кончено! Женщина идет к Спасите­лю. У нее нет выбора! Или здесь она вымолит исцеление до­чери, или нигде! Она падает к ногам Господа и плачет жгучи­ми слезами последней надежды. Ах эти слезы любви, страда­ющей страданием близких! Но Господь молчит. Плачущий над чужими страданиями, Он теперь безучастен, неподвижен. Обезумев от разочарования, женщина удваивает мольбы, вкладывая в !них всю горечь наболевшего сердца, всю силу своего страдания. И вдруг ответ: дай прежде насытиться де­тям, ибо нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам (ст. 27). Ужасны^ ответ! Искать милосердия и дождаться такого ответа — это 'все равно, что получить удар бича по обнажен­ным нервам. [Вряд ли многие могли выдержать подобный от­вет и, наверное, немедленно ушли бы прочь со злобой или с горечью обидМ. во всяком случае, с чувством полного разоча­рования. Но женщина не ушла. Даже этот ответ не заставил ее уйти. Она: готова перенести всякое унижение, лишь бы вернуть здоровье дорогой дочери. С новой силой вспыхнула в ней вера, и Со смиренной настойчивостью она продолжала просить: так. Господи; но и псы под столом едят крохи у детей (ст. 28).

Вера, смирение и любовь женщины преодолели все пре­пятствия, которые должны были оттолкнуть ее от Спасите­ля и которые Господь намеренно поставил перед нею. За это

слово, пойди, — сказал Он ей, — бес вышел из твоей дочери (ст. 29).

Жестокость первого ответа совер'шенно не вяжется с кротким обликом Господа. Разве так говорил Он обыкновен­но с несчастными людьми, который шли к Нему за помо­щью? Разве относился Он когда-нибудь так к человеческому горю? Никогда. Ясно, что отказ в просьбе и резкий ответ даны Им умышленно с каким-то намерением.^ Зачем?

Чтобы испытать смирение женщины, чтобы укрепить ее веру, которая усиливается своими победами над препятстви­ем, чтобы вызвать ее любовь на новую настойчивую мольбу.

Все это надо для воспитания человека. Все это укрепляет его духовно.

Господь каждый представлявшийся Ему случай обращал к тому, чтобы дать человеку не только просимые им вне­шние блага, но и возвысить его душу, вызвав в ней лучшие чувства и настроения, и таким образом сообщить ей благо­дать духовных даров. Укрепляя веру женщины, Он пытается в то же время вызвать в ней усиленную настойчивость и не­отступность мольбы.

В этом урок для нас. Урок необходимости настойчивой, длительной молитвы, которая не приходит в отчаяние и не прекращается от того, что не сразу бывает услышана, но продолжает добиваться своего, не теряя надежды. Мы ви­дим, что настойчивая просьба женщины в конце концов ис­полняется. Просите, и дано будет вам, — говррит Господь, — ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему от­ворят (Мф. VII, 7, 8). Эту же мысль подтверждает Он двумя притчами в Евангелии от Луки. Положим, I— поучает одна притча, — что кто-нибудь из вас. имея друга, придет к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с нцм, то по неот­ступности его, встав, даст ему, сколько просит. И Я ска­жу вам: просите и дано будет вам (Лк. XI, 6-9).

Сказал также им притчу о том, что должно всегда мо­литься и не унывать, говоря: в одном городе был судья, ко торый Бога не боялся и людей не стыдился. В том же горо­де была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защи-

 

218

219

ти меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне. И сказал Гос­подь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк. XVIII, 1-8). Поэтому и святая Церковь Православная старается приучить к настойчивой молитве, предлагая свои продолжительные Богослужения, на утоми­тельность которых многие ропщут. Таким образом, как гово­рит притча, надо вопиять ко Господу день и ночь. Не следует приходить в отчаяние, если Господь медлит исполнить нашу просьбу.

"Прося того, что достойно Бога, — пишет святитель Ва­силий Великий, — не переставай просить, пока не получишь. На сие наводя мысль, Господь сказал притчу о выпросившем в полночь хлебы своею неотступностью. Хотя пройдет месяц и год, и трехлетие; и большое число лет, пока не получишь, не отступай, но проси с верою, непрестанно делая добро".

"Нашим да будет всегдашним делом, — поучает другой ве­ликий святитель, Иоанн Златоуст, — прилежать молитвам и не унывать при медленности услышания, но являть терпели­во благодушие. Будем приучать себя к тому, чтобы приле­питься к молитве и молиться днем и ночью, особенно ночью, когда никто не докучает/делами, когда улегаются помыслы, когда вокруг все безмолвствует и ум имеет полную свободу возноситься к Врачу душ. Всякое место и всякое время при­годно для такого делания. Если ты имеешь ум очищенный от нечестивых страстей, то будь ты на торжище, будь в дороге, будь дома, будь в судилище, будь в монастыре, будь на море, и где ты ни будь, ^езде, призвав Бога, можешь получить про­симое". Известней когда-то в С.-Петербурге духовник о. А. Колоколов говорил иногда своим духовным детям: "Вы ищете помощи Божией Матери? Так идите в Казанский собор и, стоя как бы воочию перед иконой, говорите: "Владычице, помоги! Я не отступлю, но буду просить, умолять, насколько сил хватит моих. Я приду к Тебе и завтра, и послезавтра и многие годы буду просить и молить, пока не получу проси­мое!"

220

Молитва о. Иоанна Кронштадтского, великого молитвен­ника Русской Церкви, всегда производила впечатление нео­быкновенной настойчивости. По свидетельству очевидцев, когда он молился, то как будто хватался за ризы Христовы и не выпускал их, добиваясь во что бы то ни стало получить просимое.

Он сам о первых шагах своей пастырской молитвы расска­зывал следующее: "Младенцы Павел и Ольга по беспредель­ному милосердию Владыки и по молитве моего непотребства исцелились от одержавшего их духа немощи. У Павла-ма­лютки немощь разрешилась сном, малютка Ольга получила спокойствие духа, и личико из темного сделалось ясным. Де­вять раз я ходил молиться с дерзновенным упованием, наде­ясь, что упование не посрамит, что толкущему отверзется, что хоть за неотступность даст мне Владыка просимое; что если неправедный судья удовлетворил наконец утруждавшую его женщину, то тем более Судия всех, праведнейший, удов­летворит мою грешную молитву о невинных детях, что Он призрит на труд мой, на ходьбу мою, на молитвенные слова и коленопреклонения мои, на дерзновение мое, на упование мое. Так и сделал Владыка: не посрамил меня грешника. Прихожу в десятый раз, — младенцы здоровы. Поблагодарил Владыку и Пребыструю Заступницу". Но зачем же нужны длинные, настойчивые молитвы? Разве молитвенный труд и долговременное пребывание на молитве имеет какую-нибудь цену в очах Божиих и разве Господь не слышит кратких, но искренних, горячих молитв? Несомненно, порой и момен­тальная молитва, приносимая от чистого сердца, бывает ус­лышана Богом. В том же прочитанном евангельском отрывке рассказывается другой случай исцеления глухого, косноязыч­ного, которого привели к Господу и просили возложить на него руки. Нисколько не медля и не дожидаясь повторения просьбы, Господь вложил персты Свои в уши ему и, плю­нув, коснулся языка его; и, воззрев на небо, вздохнул и ска­зал ему: "еффафа", то есть: отверзись. И тотчас, отверзся у него слух и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто (ст. 33-35). Здесь молитва просящих услышана не­медленно.

Но тем не менее, продолжительная молитва нужна; нуж­на прежде всего для того, как говорит о. Иоанн Кронштадтс­кий, "чтобы продолжительностью усердной молитвы разог-

221

реть наши хладные, в продолжительной суете закаленные сердца. Ибо странно думать, тем более требовать, чтобы за­матеревшее в суете житейской сердце могло вскоре проник­нуться теплотою веры и любви к Богу во время молитвы. Нет, для этого нужен труд и труд, время и время. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхища­ют его (Мф. 11, 12). Не скоро царствие Божие приходит в сердце, когда от него так усердно люди бегают. Сам Господь изъявляет волю Свою, Чтобы мы молились не кратко, когда представляет в пример вдову, надолзе ходившую к судье и ут­руждавшую его просьбами своими. Господь-то, Отец-то наш Небесный знает прежде прошения нашего, чего мы требуем, в чем нуждаемся, да мы-то не знаем Его, как бы следовало, суете-то мирской мь^ очень преданы, а не Отцу Небесному; вот Он по премудрости и милосердию Своему и обращает нуж­ды наши в предлог обращения нас к Нему. "Обратитесь, заблуждающие чада Мои, хотя теперь ко Мне, Отцу вашему, всем сердцем своим, если прежде были далеки от Меня, хоть теперь разогрейте верою и любовию сердца свои ко Мне, быв­шие прежде хладными".

"Продолжительная молитва, — пишет один из наших бо­гословов архиепископ Антоний (Храповицкий), — нужна не для Бога, а для нас самих — рассеянных и косных, — она согревает сердце человека и влияет на постепенное возникно­вение в нем религиозной настроенности. Не вдруг в человеке, занятом житейскими деЬгами,, возжигается религиозное чув­ство, но для этого требуется продолжительная сосредоточен­ность на молитвенных Помыслах и некоторые другие сред­ства. Кто постбянно готов на молитвенные прочувствованные воздыхания и пролитие умиленных слез, тому нет нужды по­долгу молиться для согревания сердца, а разве для большего и большего духовного Совершенства. Неправедный судия и скупой друг уступили Лишь продолжительным молениям, а Отец Небесный услышит "вопиющих к Нему день и ночь". -"Бдите и молитеся, да не внидите в напасть". Сам Господь "бе обнощь моляся". Апостол Павел также заповедал непрес­танно молиться и говорил о себе: моляся всеусердно день и ночь (1 Сол. III, 10). Корнилий угодил Богу тем, что подавал милостыню и "постоянно молился".

Продолжительная молитва полезна даже в том отноше­нии, что приучает нас к постоянному памятованию о Боге. Центром нашей внутренней жизни, как мы знаем, должен

222

быть Бог, а психологически это выражается в том, что мысль о Боге постоянно и неразрывно^ связывается с нашим сознанием. Достигается же это посредством того, что чело­век сначала принудительно заставляет себя как можно доль­ше задерживаться на мысли о Боге. Продолжительная; мо­литва, во время которой мысль непрерывно возносится к Богу и к Небу, и представляет одно из таких духовных уп­ражнений. Она мало-помалу переходит в молитву постоян­ную и в сердцах опытных и много потрудившихся подвиж­ников становится неистощаемым и безостановочным родни­ком молитвенных чувств и воздыханий, бьющим непроиз­вольно даже в часы сна. Сердце само начинает источать мо­литву, по свидетельству писателей-аскетов.

Наконец, нет лучшего средства для укрепления воли в духовном делании, как продолжительная молитва. Никогда так яростно не нападает сатана на человека, как во время молитвы. "Когда молимся, - - свидетельствует святитель Иоанн Златоуст, — тогда наипаче нападает на нас злобный к нам диавол. Видит он величайшую нам пользу от молитвы, почему всячески ухитряется сделать, чтобы мы отошли с мо­литвы с пустыми руками. Знает он, добре знает, что если пришедшие в храм приступят к Богу с трезвенною молит­вою, выскажут грехи свои и теплою сокрушатся о том ду­шою, то отойдут отсюда, получив полное прощение: челове­колюбив бо есть Бог. Почему предупреждает отвести их чем-либо от молитвы, чтобы они ничего не получили. И это дела­ет он, не насилуя, но мечтаниями приятными развлекая ум и чрез то наводя леность к молитве. Сами виноваты мы, что самоохотно отдаемся в его сети, сами себя потому лишаем благ молитвы, - - и никакого не имеем в этом извинения. Усердная молитва есть свет ума и сердца, свет неугасаемый, непрестанный. Почему враг бесчисленные помыслы, как об­лака пыли, ввевает в умы наши и даже такое, о чем мы! ни­когда не думали, собирая, вливает в души наши во время молитвы. Как иногда порыв ветра, нападши на возжигаемый свет: светильника, погашает его, так и диавол, увидев возжи­гаемый в душе пламень молитвы, спешит навеять оттуда и отсюда бесчисленные заботливые помыслы и не прежде от­стает от этого, как когда успеет погасить занявшийся свет. В таком случае будем поступать так, как поступают те, кото­рые возжигают светильники. Те что делают? Заметив, что подступает сильное дуновение ветра, они загораживают

223

пальцем отверстие светильника, и таким образом не дают ветру доступа внутрь, потому что, ворвавшись внутрь, он тотчас погасит огонь. То же и в нас. Пока совне приражают-ся помыслы, мы можем еще противостоять им; когда же от­ворим двери сердца и примем внутрь врага, то не сможем уже нисколько противостоять им. Враг, погасив в нас вся­кую добрую память и помышление святое, делает из нас коптящий светильник: тогда в молитве лишь уста произно­сят слова пустые".

То, что так образно описывает великий святитель, несом­ненно испытал каждый из христиан, идущих духовною сте­зею. Самую ожесточенную борьбу с помыслами приходится выдерживать именно во время молитвы, много труда требу­ется для того, чтобы прогнать навязчивые ненужные мысли и сосредоточиться молитвенно в Боге. Но эта-то борьба с по­мыслами, как и всякая борьба, и укрепляет волю, если ве­дется серьезно, настойчиво и потому успешно. Умение фик­сировать или сосредоточивать внимание на одном предмете, которое вырабатывается этою борьбою в продолжительной молитве, и есть признак духовно сильной воли, и чем боль­шая продолжительность такой сосредоточенности может быть достигнута, тем сильнее духовно человек. Говоря язы­ком мистических понятий, чем чаще и решительнее христи­анин побеждает при этом духов тьмы, стремящихся отвлечь его от молитвы, тем более он укрепляется.

Развивается в продолжительной молитве и религиозное чувство, особенно чувство благодарности к Богу. Мы-обыкно­венно мало ценим то, что получаем слишком легко, и за то, что мы имеем от Господа без всякого труда с нашей стороны, мы редко благодарим. Но то,| что достигнуто тяжелым, упор­ным трудом, мы храним и бережем как величайшую цен­ность. Поэтому и все дары и благодеяния Божии, испрошен­ные нами в настойчивой длительной молитве, мы особенно ценим и не относимся к ним с привычным пренебрежитель­ным легкомыслием, как к вещам, доставшимся даром. А та­кое благоговейное и внимательное отношение к дарам Божи-им, особенно к дарам духовным, необходимо для плодотвор­ного пользования ими в жизни. С другой стороны, чем жи­вее сознаем мы великую ценность того, что дарует нам Гос­подь, тем более благодарным чувством наполняется наше сердце.

224

Но говоря о пользе и даже необходимости продолжитель­ной молитвы, следует здесь сделать три чрезвычайно важных оговорки. Существуют известные обязательные условия, ко­торые делают такую молитву плодотворной и при нарушении которых она приносит более вреда, чем пользы.

Во-первых, молитва, ее мысли, ее слова должны приковы­вать к себе все внимание молящегося, а это возможно лишь в том случае если напряженность и длительность молитвы со­размеряется с его силами. "Будь умерен во всех религиозных делах, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — ибо и доброде­тель в меру, соответственно своим силам, обстоятельствам времени, места, трудам предшествовавшим, есть благоразу­мие. Хорошо, например, молиться от чистого сердца, но коль скоро нет соответствия молитвы с силами (энергиею), различ­ными обстоятельствами, местом и временем, с предшествовав­шим трудом, то она уже будет не добродетель. Потому апос­тол Петр говорит: покажите в добродетели разум (то есть не увлекайтесь одним сердцем), в разуме же воздержание, в воз­держании — терпение (2 Пет. 1, 5-6).

Духовные силы человека развиваются и растут постепен­но. Поэтому тот, кто только что начинает жить духовною жизнью, не может сразу взять на себя слишком большое мо­литвенное правило. От этого может родиться только скука или переутомление. Совет опытного духовного руководителя, который указал бы подходящие размеры правила, очень ва­жен в данном случае. Но, начиная с небольшого сравнитель­но правила, надо стремиться к тому, чтобы научиться подо­лгу молиться и постепенно удлинять молитву по мере разви­тия духовных сил.

Если, не сообразовываясь со своими силами, христианин возьмет на; себя чрезмерный молитвенный труд, то обычным следствием; этого бывает или уныние и полное расслабление, причем уже самое легкое правило кажется невероятно труд­ным и не исполняется, или же, наоборот, фанатизм, духов­ная гордость и ее наихудшее выражение - так называемая прелесть бесовская, то есть духовное самообольщение, подчи­няющее не; в меру ревностного подвижника духу бешеного са­момнения и власти врага.

Как, однако, отличить "прелесть бесовскую" от духа ис­
кренней, горячей ревности о Боге? По этим признакам мож­
но заметить ее зарождение в душе, но какими средствами       средствами с ней
бороться?

Вопрос очень важный, ибо здесь всегда кроется великая опасность для ревностных новичков. Многие погибли в этом искушении, которым искусно пользуется диавол, уловляя в эту сеть преимущественно талантливые, горячие, увлекаю­щиеся натуры.

Святые подвижники-писатели в своих аскетических тво­рениях указывают следующие проявления "прелести".

1). Подвижник, находящийся в прелести, после усердной молитвы, или восторженного чтения слова Божия, или про­поведи, или доброго дела вместо ожидаемого покоя и внут­реннего мира чувствует непонятное беспокойство и неясные ему сомнения, или раздражение, или осуждение других, во­обще внутреннее расстройство, не сопровождающееся, одна­ко, духом самоукорения и покаяния.

2). Находящийся в прелести часто берет на себя такие подвиги, которые, удовлетворяя его личному вкусу, причи­няют только одно огорчение его ближним и возбуждают в них, а затем и в нем самом злобу и ссоры.

Таковы, например, резкие обличения других с первых же шагов духовной жизни, неумеренный пост, производящий раздражительность, семейные ссоры и т. п.

3). Находящийся в прелести услаждается обыкновенно не содержанием молитвы, а только ее продолжительностью, видя в ней доказательство силы своей воли и взирая на мо­литву как на заслугу пред Богом, вопреки словам Христовым.

4). Находящийся в прелести, считая себя выше церков­ной нормы, горделиво измышляет самовольные подвиги и собственные правила "для молитвы. Известно, что лукавый враг, когда обольщает ревностных послушников, то именно через внушение им больших, но самочинных молитвенных правил вместо положенных старцем. Бывает, что к таким подвигам является особенное беспримерное усердие, но оно поддерживается не чистою совестью, а тонким помыслом гордыни.

Таковы главные признаки "бесовской прелести".

Чтобы не впасть в это искушение и не погибнуть совер­шенно, необходимо строго соразмерять продолжительность молитвы и напряженность духовных подвигов со своими си­лами; изо всех сил стараться не выделяться по внешнему об­разу жизни из ряда других духовных братьев и сестер (само собой понятно, что равнять жизнь свою по жизни мира сего совершенно невозможно: здесь отличие неизбежно); совер-

226

шать свои особые подвиги, если таковые имеются, в глубокой тайне, и самое важное, наконец, - - всеми мерами воспиты­вать в себе дух смирения.

О том, каким путем развивается в душе смирение, мы бу­дем говорить в другом месте. Здесь необходимо лишь отме­тить, что смирение является вторым обязательным условием плодотворности всякой молитвы. На молитве, учит преподоб­ный Исаак Сирин, будь как муравей ползающий, как дитя лепечущее. Не забудем, что Бог гордым противится, а сми ренным дает благодать (1 Пет. V, 5). В молитве сирофини-киянки самое поразительное — это ее необыкновенное смире­ние. В ее ответе нет ни гнева, ни раздражения. Слышится лишь глубокое сознание своего недостоинства, когда, не ос­корбляясь словами Господа, она сама приравнивает себя ко псам и просит лишь крох божественного милосердия. Несом­ненно, это удивительное смирение и преклонение на милость Господа обеспечили и успех ее мольбы. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Псал. Ь).

Наконец, третье обязательное условие плодотворности мо­литвы, это достойный предмет прошения. "Вот угодный Богу образ молитвы! -- говорит святитель Иоанн Златоуст. — При­ступив к Богу с трезвенным умом, с душею сокрушенною и потоками слез, не проси ничего житейского, будущего ищи, о духовном умоляй!"

Вот этот-то совет святителя очень часто забывается. К глубокому сожалению, очень многие христиане смотрят на молитву не как на величайшее счастье единения и беседы с Богом, а просто |как на средство получить что-нибудь нужное, и прибегают к ней лишь в бедствиях и затруднительных об­стоятельствах, на Бога смотрят чуть ли не как на работника, просят часто о суетном, житейском, иногда духовно вредном. Конечно, на молитве можно высказывать все наши ж.елания, даже мелочные и не имеющие значения для нашего преуспея­ния духовного, ибо Господь как любящий Отец все выслуша­ет. Но настаивать на исполнении желаний мы не можем по той простой причине, что мы не знаем, о чем молиться, как должно (Рим. VIII, 26), и часто неразумно просим о том, что может послужить лишь к нашему вреду. Даже такие молит­вы Господь иногда исполняет для нашего вразумления, если они предлагаются настойчиво, но ничего хорошего из нашего упорства при этом, обыкновенно, не выходит.

227

В журнале "Исторический Вестник" помещен рассказ ма­
тери одного из декабристов — Кондратия Рылеева, постра­
давшего при восстании 1825 года. Здесь дается интересный
образец настойчивой молитвы, исполненной, но не привед­
шей к хорошим результатам.        ,

"Однажды в детстве, — рассказывает г-жа Рылеева, — Канечка (т. е. Кондратий) опасно заболел. Я не знаю, что с ним было, но он лежал в страшном жару, с закрытыми гла­зами, с воспаленными, раскрасневшимися щечками и тяже­ло-тяжело дышал. Надежды на выздоровление было мало. Врачи не обещали ничего хорошего.

Кто опишет мое горе, горе матери, которой предстоит ли­шиться любимого сына? Я плакала и молилась. Длинные бессонные ночи проводила я у кроватки моего дорогого мальчика, обливая славами его постель и призывая Бога на помощь. Возможная смерть Канечки казалась мне таким громадным несчастьем, такою невероятною жестокостью, что я неустанно, непрерывно просила Господа, чтобы Он сотво­рил чудо — исцелил малютку. Мне казалось это величайшей милостью, нужной мне более жизни.

Однажды во время пламенной настойчивой молитвы я задремала, стоя на коленях пред кроваткой ребенка. Глаза сомкнулись, голова опустилась на детскую постельку, и я увидала странный сон.

Слышался чей-то голос:

Безумная! Знаешь ли ты, о чем просишь? Знаешь ли,
что ожидает этого ребенка, если он останется жить? Дай ему
лучше умереть теперь...    ,

Нет, ни за что! - воскликнула я. — Все   что угодно,
но пусть он  живет...  для меня, для матери... Мое счастье,
моя единственная радость! Могу ли я от него отказаться?

— Тогда смотри! — произнес тот же голос.

И ряд картин начал развертываться пред моими глазами. Они были так живы, так реальны. Я помню их все.

Вся жизнь Канечки прошла предо мною.'

Вот он в постельке. Выздоравливает. Немного утомлен­ный, еще слабый, но веселый, радостный, с улыбающимися глазками. Подозрительного горячечного румянца на щеках уже нет. Он протягивает ко мне рученьки и смеется...

Далее картина детства. Его игры и шалости... Угол детс­кой, заваленный игрушками. Канечка верхом на деревянной лошадке, размахивающий жестяной саблей... Веселая возня и бег с мамой взапуски...

228

Годы отрочества. Книжки, школьные занятия... Кудрявая головка, склонившаяся над учебниками. Размазанные кляк­сы на тетрадях... Первые неудачи я первые огорчения в школьной жизни.

Юность... Увлекающаяся, бурливая. Друзья и сверстни­ки... Веселые прогулки и наивно-серьезные разговоры...

Молодые споры и бесшабашные песни... Мой мальчик все еще меня любит, но как будто отходит дальше. У него скла­дывается уже своя внутренняя жизнь. Он чаще и чаще остав­ляет меня одну и нередко подолгу молчит в моем присут­ствии.

Начало молодости. Канечка в военном мундире. На лице больше серьезности. Он часто задумчив. У него много знако­мых. Какие-то таинственные собрания. Я ясно вижу большой стол, накрытый зеленым сукном и заваленный какими-то картами и планами. Вокруг него целая галерея молодых и пожилых лиц... Я помню их все так отчетливо! Наклонив­шись над столом, они что-то рассматривают, изучают... По­том долго горячо спорят с серьезным и возбужденным видом. Канечка среди них, но он отчего-то грустен...

Стой! — произнес вдруг прежний голос, и грозно зву­
чал он: — Не любопытствуй дальше! Еще одна картина — и,
если ты ее увидишь, твоя просьба исполнится... Но знай, что
ты об этом пожалеешь!

Нет, нет! — закричала я. — Я хочу, хочу, чтобы маль­чик был жив... Я прошу, я умоляю!..

Гляди же!

Точно тяжелый мягкий ковер развернулся, закрывавший до сих пор одну из стен комнаты. Черное, пустое простран­ство открылось за ним. Сначала я ничего не могла рассмот­реть. Потом забрезжил как будто слабый свет, и в глубине я увидала...

Виселицу!!.

Надо ли рассказывать остальное? Все пошло дальше так, как я видела в этом вещем сне.

Когда я очнулась, мальчик спал глубоким, спокойным сном. Дыхание было ровное, правильное. Щечки не горели прежним огнем. Жар проходил.

Он стал быстро поправляться. И дальше предо мной нача­ли в действительной жизни повтор*' ' сцены, виденные во сне. Я узнавала даже лица. В лицах окружавших Канечку,

я припоминала старых знакомых.

Ужасный, трагический конец тоже был мне известен за­ранее... Сон не обманул и тут".

Кондратий Рылеев действительно был повешен.

Читая этот рассказ, невольно думаешь: стоило ли так уп­рямо, с такою страстною настойчивостью молиться лишь для того, чтобы пережить еще более тяжелое, более страшное горе и привести сына к такому безотрадному, ужасному концу?

Но в минуты горя со своею близорукостью с резнанием будущего не считаются. Об этом не думают и упорно стоят на своем, требуя исполнения своих желаний.

Именно "требуя"... Бывают молитвы, когда сухие глаза, в которых нет слез, с какой-то жестокостью, почти ненавис­тью впиваются в икону, когда слова вылетают из стеснен­ной груди, как отрывистые слова команды, злые, упрямые, когда руки сжимаются в кулаки и когда человек похож не на смиренно-покорного просителя, а на дерзкого, назойливо­го нищего, решившегося во что бы то ни стало получить свою подачку. И если эта молитва не исполняется, начинает­ся ропот и богохульство...

Аналогичный приведенному случай рассказывает духов­ный писатель Евг. Поселянин.

В С.-Петербурге у одной богатой аристократки-дамы забо­лел опасно малолетний сын. Мать была в отчаянии. Как все­гда бывает, в минуту горя пришлось вспомнить о Боге. Ужасную ночь провела несчастная женщина в спальне ма­лютки сына. Она молилась, но это была та страстная, нетер­пеливая и упрямая молитва редко молящихся людей, когда у Бога не просят, а требуют без смирения. Однако молитва была услышана. Мальчик остался жив, но болезнь оставила на нем свой страшный след: что-то случилось с мозгом бед­ного ребенка, и он на всю жизнь остался слабоумным полу­идиотом. Воспитывать его, дать образование оказалось не­возможным. Держать в С.-Петербурге на виду аристократи­ческого общества, к которому принадлежали родители, они стеснялись. Мальчика отправили в поместье, в глухую дерев­ню, чтобы спрятать его там от взоров петербургских знако­мых. Но в деревне, когда он подрос и стал юнощей, он ув­лекся своей горничной, старой, рябой женщиной, на кото­рой и женился. Какой удар для гордой аристократки-матери! В довершение всего рябая жена научила своего полуидиота мужа пить горькую. Он скоро стал неисправимым алкоголи­ком и умер от пьянства.

230

И думается невольно: не лучше ли было умереть мальчи­ку в младенческом возрасте чистым, невинным, не запятнан­ным грязью жизни? Не лучше ли было покорно подчиниться воле Божией вместо того, чтобы упрямо требовать ее отмены и молиться об исполнении собственных неразумных челове­ческих желаний? Сам Господь, прося в Гефсиманской молит­ве о том, чтобы миновала Его чаша страданий, прибавлял: впрочем не как Я хочу, но как Ты... Да будет воля Твоя (Мф. XXVI, 39, 42).

Для нас это урок и образец молитвы. Просить настойчиво можно далеко не обо всем. В выборе предмета молитвы необ­ходимо рассуждение.

Настойчиво, не ослабевая, безусловно, можно молиться о чистоте помыслов, о нравственном исправлении жизни; о том, чтобы Господь ниспослал мир в смущенное, раздражен­ное, беспокойное сердце; о том, чтобы Он привлек к Себе и спас близких нам людей, уклонившихся на стезю неправды; о собственном спасении: "имиже веси судьбами, аще хощу, аще не хощу, спаси мя"; вообще обо всем, что служит ду­шевной пользе.

Но можно ли молиться о богатстве, когда нам полезна бедность? Можно ли просить о взаимности женской любви, если нам полезно томиться тоской неразделенной привязан­ности? Можно ли вздыхать на молитве о комфорте и удоб­ствах жизни?

Конечно, нет. Все это суета сует и всяческая суета.

Подобные просьбы могут лишь прогневать Господа. "У великого царя, — говорит один св. писатель, - - и просить надо великого и полезного, а если ты просишь немного гря­зи, то этим ты только оскорбляешь Его".

Если мы не уверены абсолютно в духовной пользе проси­
мого, то лучше всего предоставить исполнение просьбы на
волю Божию.  '

"Если просишь чего-либо у Бога своего, — пишет святой Ефрем Сирин, то проси не так, чтобы непременно полу­чить от Него, но предоставляя сие вместе Ему и Его воле. Например, часто угнетают тебя скверные помыслы, и ты пе­чалишься о том и хочешь умолить Бога, чтобы освободиться тебе от брани. Но нередко на пользу тебе служит это, брат мой. Ибо сказываю, что часто сие бывает с тобою, чтобы ты не превозносился, но был смиренномудр. Также, если по­стигла тебя какая скорбь или теснота, не проси, чтобы не-

231

пременно тебе избавиться от них, потому что и сие нередко бывает полезно. И еще, если просишь о получении чего-либо, не проси, чтобы непременно получить это. Ибо сказы­ваю, что ты, как человек, часто почитаешь для себя полез­ным, что нередко бывает для тебя бесполезно.

Послушай, что говорит апостол: не вемы якоже подобает модитися (Рим. VIII, 26). Итак, что полезно и назидательно дли каждого из нас, знает сам Бог; потому и предоставь это Ему. Говорю же сие не с тем, чтобы воспрепятствовать тебе обращаться с прошениями своими к Богу; напротив • ого, умоляю тебя просить Его о всем, и великом и малом. Твердо стой в своем прошении (со всем усердием и неотступно мо­лись), но, открывая пред Ним нужды свои, говори: ежели есть, Владыко, воля Твоя, чтобы состоялось сие, то соверши и сделай успешным; а ежели нет на сие воли Твоей, не попу­сти совершиться сему, Боже мой! Подкрепи только и сохра­ни душу мою, да буду в состоянии перенести сие".

 

Снова евангелист рассказывает о великом, удивительном чуде насыщения нескольких тысяч человек немногими хлеб­цами. Случай, почти аналогичный тому, о котором повеству­ет шестая глава того же Евангелия. Небольшая разница лишь в цифрах: там евших было пять тысяч, здесь — четы­ре; там они насыщаются пятью хлебами, здесь — семию. Но сущность чуда одна и та же: и там и здесь мы видим прояв­ление изумительной Божественной всемогущей силы Господа. | Как в первом случае, так и теперь Господь привлекает к участию в чуде Своих учеников: опять им приходится взять на себя дело раздачи народу благословленных хлебов, опять они являются при этом посредниками между Христом: и Его слушателями,и опять через них Его благодатная сила творит великое чудо.

Это не случайно. Если вообще все слова и действия Гос­пода никогда не были случайной игрой настроений, но все­гда имели внутренний глубокий смысл, то тем более один и тот же прием, повторенный дважды, говорит о том, что здесь кроется какая-то определенная цель. Повторение при одинаковых условиях — это почти система.

232

В чем заключается эта цель?

В тот период, к которому относится описываемое событие, Господь все более и более переходит от общенародной пропо­веди к более частному делу воспитания в духе Своего учения лишь немногих избранных. Он все более и более замыкается в узком кругу Своих учеников и им главным образом вверяет глаголы жизни вечной. Они должны быть продолжателями Его дела, и, чтобы быть надежными последователями и дос­тойными учениками Своего Великого Учителя, они должны еще многому научиться. Вот почему Он так много уделяет им внимания, с любовью и терпеливой настойчивостью воспиты­вая их для будущего служения.

Дважды призывая Своих учеников к практическому учас­тию в деле любви, совершенном Им в форме чуда, Господь, несомненно, имеет в виду все те же воспитательные задачи. Раздача хлебов голодному народу — это эпизод в истории воспитания апостолов, это педагогический прием, употребля­емый Господом с целью вызвать в них определенные чувства, мысли и настроения.

Характер этих чувств, которые Спаситель хочет вкоре­нить в сердца Своих учеников, отчасти выясняется далее, в 17-21 стихах той же главы.

Когда слова о закваске ученики понимают как упрек в за­бывчивости и небрежности (ибо они забыли взять хлеба на дорогу) и чувствуют при этом невольное смущение, Господь спешит рассеять их заблуждение: Иисус, уразумев, говорит им: что рассуждаете о том, что нет у вас хлебов? Еще ли не понимаете и не разумеете? Еще ли окаменено у вас серд­це? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не по мните? Когда Я пять хлебов преломил для пяти тысяч че­ловек, сколько полных коробов набрали вы кусков? Говорят Ему: двенадцать. А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин набрали вы оставшихся кусков? Сказали: семь. И ска­зал им: как же не разумеете?

Смысл слов Господа совершенно ясен, и вполне пбнятно то, что Он хочет сказать ссылкой на Свои два чуда насыще­ния народа. Понятно также, к какому выводу из этих чудес Он хочет направить мысль Своих учеников.

Внутренний смысл Его упреков сводится к следующему:

"О, маловерные!.. Люди с окамененным сердцем! Как мало на вас влияют уроки Божественного всемогущества, кото­рые Я вам дал, и как в самых ясных и поразительных со-

233

бытиях вы не видите той заботы, которой Я вас окружил! Что рассуждаете вы о том, что нет у вас хлебов? Разве Я, ваш Учитель, напитавший тысячи несколькими хлебцами,-не могу сделать для вас то же и накормить вас, если б даже вы совсем не взяли с собой хлеба? Как мало в вас доверия ко Мне, к Моему могуществу, и как слабо сердце ваше в своей су­етной заботливости и в постоянных мыслях о житейском!"

Больше доверия к Богу, больше упования на Его Отечес-кий Промысл и попечение и меньше привязанности к житейс­кому, меньше беспокойства из-за насущного куска хлеба, из-за средств поддержания жизни — вот что требует Господь от Своих учеников и последователей.

Два разительных факта чудесных насыщений должны были послужить реальной основой таких чувств и убежде­ний. Для зрителей и участников это  был урок веры и надеж­ды на Бога; урок без страха и смущения относиться к угро­жающим опасностям и теснотам жизни и во всем полагаться на Господа, пекущегося о чадах Своих.

Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф. VI, 31-32). Чудом насыще­ния Господь показал Своим ученикам на деле, что они долж­ны и вполне могут без смущения и сомнения следовать этому правилу, преподанному Им еще раньше.

Все заботы-ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас, — подтверждает один из ближайших учеников Господа апостол Петр, своей многотрудною жизнью проверивший уро­ки своего Божественного'Учителя (1 Пет. V, 7).

Но этим далеко не исчерпывается весь урок, который Гос­подь желает внушить ученикам Своим.

Поручая им накормить голодных, Он вводит их в самый дух их апостольского дела, которое прежде всего и главным образом должно заключаться в служении людям. Первый раз под непосредственным руководством Своего Учителя и Госпо­да они учатся практически служить и заботиться о том стаде; которое скоро должно быть вверено их пастырскому попечению.

Им предстоят громадные задачи: устроить Христову Цер­ковь привести к стопам Спасителя языческий, развращен­ный мир, возродить духовно и освятить грешное человече­ство, грубое, порочное, забывшее о своем небесном отечестве и погрязшее в грязной тине земных страстей и попечений.

234

Они сами — "как овцы среди волков", а им нужны громадные силы, чтобы победить этих волков и поработить их Христу.

Где взять силы для этой гигантской общественной работы?

Господь теперь дает понять и почувствовать Своим учени­кам, в чем должна состоять их будущая сила .влияния на других, поскольку она зависит от них самих, помимо дей­ствующей в них силы Божией благодати.

Конечно, дело апостолов было совершено Божественною силою. Апостолы — только ее орудия. Но орудия должны быть особым образом приспособлены для того, чтобы сила про­явила через них всю свою действенность. Эта-то приспособлен­ность, позволившая силе Божией слиться с личностью апосто­лов настолько полно и тесно, что она была от них как бы неот­делима, и может рассматриваться как их собственная сила.

В чем она состояла?

Вопрос для нас чрезвычайно важный, так как на каждом из нас до известной степени лежит долг апостольского слу­жения - - обязанность заботиться о нравственном возрожде­нии и христианском .воспитании окружающих нас людей. Мы призваны Господом не только к личному спасению, но и к тому, чтобы содействовать спасению братьев наших. Это долг христианской любви.

"Не могу поверить, — говорит святитель Иоанн Злато­уст, — чтобы тот спасение получил, кто о спасении ближне­го не радит". Эти слова вселенского учителя любил приво­дить святитель Тихон Задонский и прибавлял от себя: "Ник­то не может более Христа любить, как тот, который спасе­ния ближнего ищет". Ту же мысль несколько подробнее по­ясняет святитель Димитрий Ростовский: "Христианин чело­век по Божией заповеди есть любити ближнего, яко себе. Аще же любити, яко себе, убо и спасение ему, яко себе же-лати и искати долженствует. Небрегий же о спасении ближ­него, не любит того, яко сам себе, ниже имать истинныя любви к Богу. Но речет кто: довлеет ми себе смотрети, а не другого, довлеет ми своему спасению внимати, а не о прочих спасении пещися. Таковому отвечает св. Златоуст, глаголя: аще и вся исправит, а ближнего не пользует, не внидет в Царство. Ни едино исправление велико быти может, егда приобретения других не преподает, сия есть не довлеет мужу добродетельному к спасению свое исправление, аще прочих ни пользует, ни исправляет. Паки кто речет: несмь учитель, ни иерей, ни духовник, ни пастырь душ; не належит ми

235

кого учити, таковому отвечает св. Феофилакт: не глаголи: несмь пастырь, ни наставник, иныя учити и пользовати не долженствую: лжеши, учители бо не довлеют к наставлению всех ко единому; хощет же Бог, да каждо наставляет и сози­дает другою (I Сол. V, 11, 14). Но и в Ветхом Завете Давид Святый, царь сущий, не имеет ли попечения о пользе ближ­них? Научу, глаголет, беззаконныя путем Твоим, и нечести-вии к Тебе^ обратятся... Кольми паче мы новоблагодатнии то творити долженствуем".

Если, таким образом, мы обязаны не только думать о сво­ем спасении, но влиять и на других, давая им почувствовать тепло и свет Евангелия и привлекая их к Богу, то неизбежен вопрос: как это делать? Как побеждать неверующие умы и порочные сердца, и от чего зависит действительное влияние на людей? Здесь так возможны ошибки: неумелыми приемами вместо обращения можно лишь оттолкнуть человека и вместо любви вызвать в нем отвращение ко Христу и Его Еванге­лию, а это ужасно. Мы знаем, что пустая, назойливая, пе­дантично-фарисейская проповедь вызывала часто лишь отри­цательные результаты.

Вольтер, один из самых язвительных противников хрис­тианства, воспитывался в духовной иезуитской школе.

В чем же подлинная христианская сила влияния на лю­дей? Эту тайну пастырства Господь открывает Своим учени­кам, поручая им раздать благословленный Им хлеб голодно­му народу.

Сила эта — служение.

В мирском понимании сильным считается тот, кто имеет в своем распоряжении все средства внешнего принуждения: властелин опирающийся на могущественную армию и на многочисленный штат административных и полицейских со­трудников; богач, который может купить волю нужных ему людей и их руками расчистить все препятствия на своем пути; талантливый оратор или ловкий делец, подчиняющий себе других силою своего ума, красноречия или интриг. Но это -- сила внешняя, сила кажущаяся. Можно этим путем заставить людей исполнять приказания повелителя, прину­дить их делать то, что ему надо, но возродить их нельзя.

Это — власть лишь над телом человека, над его внешни­ми поступками, но не над его душою. Заветные мысли чело­века, его чувства, симпатии и антипатии, даже направление его воли, в конце концов, от этой силы не зависят и ей не

236

подчинены, и если самый могущественный властитель ее по­пытается влиять на человеческое сердце, нравственными и ду­ховными методами, то одними мерами принудительного воз­действия он ничего не достигнет. Штрафами и наказаниями человека нельзя сделать святым. Трудно сказать, что случи­лось бы с христианством и насколько велик был бы его ус­пех, если б его попытались распространять мерами насилия. Такой способ, несогласный с самим духом христианства, ста­вил бы его во внутреннее противоречие с самим собою и, обусловливая тем его слабость, обрекал бы все попытки рас­пространения на полную неудачу. По крайней мере там, где неразумная ревность худших представителей христианства, не понявших духа своей веры, прибегала к таким способам, они неизменно приводили не просто к неудачам, но к самым позорным поражениям, которые надолго засоряли почву для успешного распространения Христовой веры лучшими метода­ми. Ислам, с самого начала столкнувшийся с христианством на поле сражений, может быть, именно поэтому остался на­всегда таким замкнутым и малодоступным для христианского влияния. Испанская пропаганда христианства в Мексике сре­ди индейских племен инквизиционными средствами, то есть пытками и казнями, вызвала в туземцах лишь страшную не­нависть и отвращение к нему. Когда одного из них испанс­кий монах-мисссионер уговаривал принять христианство, обе­щая за это освобождение его от пыток и от грозившего со­жжения на костре и в будущем рай с его блаженством, ди­карь первым делом спросил, есть ли в этом раю испанцы?

Есть, — ответил монах, — но только хорошие!

Самые лучшие из них, — возразил индеец, -- никуда
не годятся... Не хочу с ними встречаться и не надо мне ваше­
го рая... Лучше сожгите меня!

Таковы плачевные результаты распространения веры Хри­стовой огнем и мечом.

Даже отрицательные результаты, когда, например, пыта­ются развратить общество или отдельного человека внешни­ми принудительными средствами, достигаются не вполне.

Нельзя не сознаться, что быть сильным в обычном мирс­ком понимании — очень заманчиво для неискушенного хрис­тианина: иметь власть над другими людьми, заставлять их работать на себя, не делать ничего самому, быть окружен­ным толпою служителей или рабов, готовых повиноваться

237

далее..

..назад